Письмо в журнал:

С тех пор, как я развелся и с тоски переселился в Китай, я перестал быть себе господином. В Москве всегда можно не подойти к телефону, спрятаться. А тут я на правах хозяина должен принимать гостей.

В этот раз гости приезжали табуном. Вначале музыканты Колян, Петос и Лелис. Потом художники Костян, Борян и Леха. Одноклассник Вася. Издатель Мотомин с женой. Одни еще не уехали, а другие уже приехали. И я должен был со всеми пить. И пил, не отлынивал.

В тот злополучный день мы встретили русских байеров, Колю и Олю. Они ведали производством обуви для московского магазина. Трудились, не покладая рук. Вид у них был усталый и унылый. Я решил их развеселить. Повел всех на озеро. Костяна, Боряна, Леху и байеров. Коля и Оля уже четыре года жили в Гуанчжоу, но не знали, что на горе Байюнь есть озеро. Ездили на машине из своего коттеджного поселка на фабрику, а потом обратно. Вот и вся их байерская жизнь. Коля даже не знал, как по-китайски слово «рюмка».

Как сейчас помню – мы взяли шесть бутылок китайской настойки и двенадцать пива. И выпили на берегу. Костян раздухарился и нырнул в мутно-зеленую озерную воду. А потом я позвал всех смотреть крыс. «У нас есть район, где живут одни крысы!» – кричал я и размахивал руками. Крысы носятся по стенам и крышам домов. По проводам. Еще есть здоровенная помойка, вся из крыс. Она шевелится, прыгает, и пищит.

«Айда за мной!» – скомандовал я. И мы побежали. Когда прибежали, я начал с жаром показывать крыс. «Вот, вот они!» Крысы резвились повсюду. Сплевывали на меня с крыши объедки и шелуху семечек. Норовили с проводов занырнуть в капюшон моей толстовки. Помойка подпрыгивала и угрожающе надвигалась. «Ничего себе!» – восхищался я. Но никто не откликался и не выражал своего восторга. Я обернулся и обнаружил, что прибежал любоваться крысами я один. Байеры и друзья остались на озере. Никому кроме меня не хотелось смотреть крыс. «Озеро еще ладно, но крысы уже слишком», – наверное, подумали они.

Я расстроился и пошел в гостиницу к Мотомину, благо он жил неподалеку, в соседнем квартале от крыс. Мотомин обрадовался и достал бутылку виски.

– Понимаешь, я очень жадный, – пояснил он. – Все время носил с собой бутылку виски и никому не давал. А завтра утром я уезжаю в Гонконг. И мне лень ее туда тащить. Она же тяжелая. Так что давай ее выпьем.

– Не, не, ты что, – начал отнекиваться я. – Я больше не могу!

– А ты запрокинь голову, открой рот. И я в тебя волью половину, по булькам.

Я человек мягкий и слабовольный. Поэтому так и сделал. Запрокинул голову и открыл рот. «Бульк, бульк, бульк» – заструилось внутрь виски. А потом потолок опрокинулся и упал.

Передо мной на цветке лотоса парила богиня в белоснежных одеяниях, с оливковыми глазами и губами цвета спелой маракуйи. Она призывно манила меня зажатой в руке веткой ивы. В другой руке она держала сосуд с чистой прохладной водой. Потоки теплого эфира пронизывали все вокруг, накатывали на меня, протекали сквозь мое прозрачное тело и устремлялись ввысь. Я жаждал приблизиться к богине, коснуться ее, воспарить вместе с ней, шептал пересохшими губами слова мольбы, но тщетно.

Я очнулся на полу. Сквозь занавески виднелось утро. Мотоминых в номере не было. Он был аккуратно убран. Кровать застлана. Я попытался встать. Но встала только верхняя часть туловища. Ноги отнялись и не шевелились. Я превратился в беспомощного Ваньку-встаньку. Так и барахтался на ковре. В двенадцать вошла горничная. Всплеснула руками и вызвала повара. Вдвоем перетащили меня на кровать. Повар по совместительству оказался врачом китайской медицины. Объяснил, что это у меня из-за алкоголя. Я так много выпил, что кровь в организме заменилась алкоголем. Теперь надо лежать и ждать, пока он обратно заменится. И я лежал. Две недели. Даже до туалета дойти не мог. Есть не ел. Только пил. А малую нужду, извиняюсь, справлял в цветочный горшок. До квартиры моей было рукой подать, но я же не Маресьев, мне не доползти. Переулки вокруг такие узкие, что у такси протиснуться бы не получилось. Так что переместиться домой я бы никак не сумел. Вот и лежал в дорогой гостинице, скулил и каждый день считал деньги. «Тик-так, тик-так», – щелкал денежный счетчик. И пустел кошелек.

Через пару недель мне чуть-чуть полегчало, и я кое-как доковылял до дома. Там провалялся еще два месяца. А летом вернулся в Москву и пошел по врачам. Знакомый врач, сыгравший роль «Мяса» в фильме «Пыль», сказал, что у меня алкогольная полинейропатия. Что это, я не понял. Слишком мудрено звучит. И что с ней делать, Мясо не растолковал. Так что пошел к другому врачу, серьезному профессору по фамилии Петухов. Тот отправил меня сдавать анализы. Выписал анализов на тысячу долларов. Я принес ему результаты.

– Ого, – заудивлялся он. – У вас тут целый букет. И остеохондроз, и сахарный диабет, и повышенный холестерин, и холецистит, и дистрофия печени, и ожирение, а еще это…

– Что «это»? – напрягся я.

– Кретинизьм, батенька, вот что! – выпалил он.

– Ну, я не замечаю что-то…

– Конечно, не замечаете! У вас же кретинизьм!!!

И послал меня на обследование в клинику Первого меда, к своему другу доценту Воробьеву.

– А, ты от Петушка! – заулыбался Воробьев. – Тот самый, с кретинизмом? Ну, ничего, не расстраивайся, проходи.

Оказалось, кретинизм – это заболевание щитовидной железы. А у меня она вообще съежилась и атрофировалась. Железа есть, а функции нет. Исчезла.

– Была, да сплыла, – неуклюже пошутил Воробьев.

Между щитовидкой и гипофизом – неразрывная связь. Они неразлучны, словно пара любящих супругов. В норме гипофиз вырабатывает гормон количеством до четырех единиц. Но если с железой что-то случается, то гипофиз уходит в разнос. Без нее контролировать себя он не умеет. Стопора у него больше нет. Вот и фигачит гормоны почем зря. Так что у меня этого самого гормона оказалось не четыре единицы, а все сто.

Я хотел было сказать Воробьеву, что понимаю свой гипофиз. Он развелся с железой, как и я с женой. И мы оба ушли в загул. Точнее, вначале ушел я, а потом он. Верный друг. Но я испугался, что доцент меня не поймет. И счел, что уместнее промолчать.

По поводу моего прихода Воробьев даже студентов собрал. Целый зал.

– Вот, – показал он на меня. – Человек с соткой. А еще ходит.

Все заржали. Мне заулыбалась миловидная студентка с копной каштановых волос, огромными глазами, тонкой талией и большой грудью. Приветливо помахала рукой. Я подошел поближе, чтобы получше разглядеть ее формы.

– Ух ты, – наклонилась она к подружке, – смотри, Ленка, живой кретин!

А потом мне выписали искусственный гормон щитовидки. Его из свиньи добывают.

– Принимай каждый день, и станешь резвым жеребцом! – напутствовал меня Воробьев. Подмигнул и почему-то показал пальцем в область чуть ниже моего живота.

Жеребцом я не стал, но все сразу нормализовалось. И сахар, и холестерин. Вот только стоит выпить, все так же ходить не могу. И еще не пойму, прошел ли кретинизм. Я же его и раньше не замечал.

Комментарий редакции:

Автор этого рассказа, действительно, полный кретин. В результате проведенного нами журналистского “Расследования” выяснилось, что он с друзьями выпил шесть бутылок не обычной настойки, а настойки на трех «драконах». Между тем, это сильнодействующее лекарственное средство, которое рекомендуется употреблять небольшими дозами исключительно в медицинских целях. При превышении дозировки, особенно в сочетании с другими алкогольными напитками, может возникнуть обратный и зачастую непредсказуемый эффект.

Что тут сказать. Горькое чувство вызывают поступки некоторых наших соотечественников за рубежом! Порой они ведут себя так разудало и разнузданно, будто оставшиеся без надзора взрослых малыши из новеллы режиссера Родригеса «Нарушители спокойствия». Не их ли имел в виду знаменитый поэт Тао Юаньмин: «… Коль к ночи не выпьешь – не будет покоя. Не выпьешь с утра – и подняться не в силах. Я бросил бы днём своё пьянство святое, но кровь леденела бы в старческих жилах. Ну, брошу – и радости больше не будет. А будет ли, в сущности, выгода в этом? А вот когда вечность мне годы присудят, а птицы поздравят с последним рассветом – тогда, равнодушно и трезво, поверьте, я с плеч своих скину житейскую ношу и с ясной душою в обители смерти, быть может, действительно, пьянствовать брошу!»

НАСТОЙКА НА ТРЕХ «ДРАКОНАХ»

Что это?

Настойка на трех «драконах» представляет собой алкогольный напиток на основе белой китайской водки «байцзю», производство которого восходит к традиционной китайской медицине. Именно на этот напиток намекал древний китайский философ Мэн-цзы, когда писал: «Пусть усадьба в 5 му будет обсажена тутовыми деревьями, тогда семидесятилетние смогут одеваться в шелка! Пусть при разведении баранов, оленей и собак кормят их в надлежащее время, тогда и семидесятилетние смогут обладать всей полнотой жизни!» Как следует из названия, напиток настаивается на трех «драконах», то есть на пенисах трех различных животных. Считается, что он улучшает здоровье – помогает вашей печени и почкам, успокаивает боль в мышцах, увеличивает приток крови (ци), а также укрепляет лодыжки. Кроме того, он увеличивает мужественность и повышает мужскую силу.

Реклама настойки гласит, что ее постоянные потребители – лучшие спортсмены страны, победители соревнований по бегу, прыжкам в длину и восточным единоборствам.

Состав:

чистая «байцзю», «дракон» собаки, «дракон» оленя, «дракон» барана, каменный сахар, многоножка, порошок из пяти специй

Как это сделано:

«Драконы» трех животных тонко нарезают и сушат. Их помещают в банку с измельченной многоножкой, пятью специями и каменным сахаром до полного растворения. Затем добавляют «байцзю». По прошествии 45-60 дней напиток отфильтровывают.

Пить настойку:

Используется в качестве лекарственного средства, 12,5 мл употребляется (внутрь) каждое утро и ночь в течение 10 дней. Между курсами лечения необходимо делать перерывы 5-7 дней. Успеха!

Редакция