... » Аль-Манах ПГ №2 » ПГ-КЛАССИКИ » Новая Россия

П. ПЕППЕРШТЕЙН
из цикла "Новая Россия"

Московское

Я скачу по Неглинной,
По молельной, перинной,
И гляжу я сквозь марлю сачка
На лицо своего паучка.

О, Москва, ты яйцо восьмиглазое!
То алмазное, то черномазое.
Дети - в хохот. И Пасха на Яузе,
Как сказал бы товарищ наш Краузе.

Завернулся наш локус на Соколе,
Как рукав на гранитном на цоколе.
Локоток обнажен. На нем ссадинка.
Запеклась сверху корочка сладенька.

Тело - кекс, Куличок с освящением,
Ниспошли нам любовь с опьянением,
С молодою девчонкой, с погодками настными,
С поцелуями долгими, страстными.

Завернулся наш логос на голосе,
Соловей поперхнулся на волосе.
Дети - в грохот. Сочельник на Яузе.
Застрелился товарищ наш Краузе.

4 марта 2000

Колдун

Спросили колдуна: "Во тьме ночной
Есть белая река. Она течет сокрыто.
Она струится летом и зимой.
Как реку отыскать?" Колдун взглянул в корыто

И промолчал. Ему опять: "Река!
Как реку отыскать?" Он поднял крынку,
Отпил, кряхтя, немного молока
И съел краюхи половинку.

Ему опять: "Доколе злу во тьме
Все тешиться над неповинным миром?
Открой, Колдун, нам путь к реке,
И пеплом станет зло. И ужас станет сыром".

Колдун молчал. И молоко текло
По задубевшей спутанной бородке,
И солнце что-то землю припекло.
Да, землю. И обугленные лодки.

На дне одной из них лежал старик-колдун,
И в небо светлое глядел он, не мигая.
Торчал со дна волос седой колтун,
В груди блестела буква золотая

На рукояти острого ножа,
Что крепко был в сухую грудь посажен.
А рядом догорал большой пожар,
И на лице седом лежали хлопья сажи.

8 марта 2000

< >
Нянюшка-голубушка, твой час настал!
Открой заветный ящик, достань кинжал.
Когда принц-наследник выйдет из коляски,
Ему напомнишь в детстве услышанные сказки.

Метнешься сквозь охрану с криком: "Малыш!"
Он обернется, вздрогнет. И ты вонзишь.
И по белому мундиру расплывется пятно.
Ему уже не больно. Ему все равно.

< >
Кончать на рамочку семейного портрета,
Чтоб сперма затекала в уголки,
Чтоб в белых капельках вдруг отразилось лето,
Великолепие большой реки.

Веранда, сад, обрыв и синее до боли
Большое небо над большой землей!
А после надо б выпить чаю, что ли,
С вареньем и подсолнечной халвой.

< >
Мальчики на девочек набросятся,
Те - бежать в зеленый зоосад.
В клеточки к зверям они попросятся,
Спрячутся за прутьями оград.

Их бобры прикроют спинами,
Белый мишка станет охранять.
Вечерами и ночами длинными
Попугаи будут развлекать.

Поздравительное (двухтысячный)

Внутри деревьев есть древний мрак,
А также свет, похожий на печенье.
На деревнях веселый лай собак
И гул ночной в святое Воскресенье.

Пекут на рождество большие колобки,
И конусы, пропитанные маком.
Их любят дети, волки, старички
И пары, связанные браком.

Священный царь ушел в пещеру снов,
На смену Ельцину идет инопланетный
И тонко усмехнувшийся дракон
Блондинистый или брюнетный.

А может лысый. Это не впервой.
Россия все переживет. Давно
Она живет уже не на Земле.
Она цветет далеко, на луче,
Который плещется в алмазной кожуре.

Зачем Земное? Это не для нас.
Мы празднуем веселый День Рожденья.
Мы с Машей пустимся в лихой и быстрый пляс.
Для нас - все небо. И его смещенья.

Его струения. И хохот облаков.
И скрип сверкающих, слегка овальных крыльев.
И плеск воды. И тихий шум стихов.
И хохоток из философских ульев.

Ограбление

- We gonna fuck up The Treasure Department! -
Сказал я напарнице тихо.
Она кивнула. Лихо знает дело.
Красивое и молодое тело.

Еще старый Лобстер говаривал:
Ограбление это не блядь снять.
Ограбление это не кино, блядь.
Ограбление это вам не сон, блядь.
Это, fuck, не sex, не drugs, не rock' n' roll, блядь!
Рано, поздно ли, а срежешься, как пить дать.
Код набрать - ну это, блядь, как в рот дать.
Сейф открыть - так попотей и вскроешь, блядь.
А охрану снять, так это надо знать, блядь.
Если шухер, так пуляй во всех, блядь.
Раненных своих не оставлять, блядь.
Как ебало на суде откроют, блядь,
Так потом их не унять, блядь,
Только в камере подушку в рот, блядь,
И потом на свежий труп поссать, блядь!

8 марта 2000

< >
Господь идет российскими снегами,
Идет полями, русской мглой и тьмой.
Выходит на обрыв. Внизу деревня.
Собаки лают. Восемь черных сосен
Почти что окружают старый дом
С внутрь провалившейся, местами ржавой крышей.
Видны две комнаты. Там снег лежит на стульях
И на резьбе огромного буфета...
Здесь делает река большой изгиб.
Под белым снегом даже льда не видно,
но где-то там внизу спит рыба
И вяло водит серым плавником
Сквозь муть и полусмерть февральской спячки.
У берега купальня вмерзла в реку,
И крепко схвачено коростой ледяной
Забытое на лавке полотенце...
Бог смотрит вниз, с обрыва. Поднял руку
И, кажется, благословил снега,
Деревню, дом, изгиб реки и сосны.
Но, впрочем, видно плохо. Ночь и ветер.
И все плотнее валит мелкий снег.

9 марта 2000