... » Альманах ПГ » ИСТОРИИ » Махновщина

МАХНОВЩИНА

Было, наверное, около восьми утра. Точно сказать сложно – счастливые часов не наблюдают. На окраине нашего села стояли все местные парни, красавцы все как один, у каждого – хотя бы по одному шраму, полученному на махновских фронтах. Сразу за нашим селом лежало огромное поле, подходившее прямиком к Днепру. По этому полю улепетывали остатки деникинцев.

Деникинцы напали на наше село на рассвете. Несколько часов шел лютый бой, за каждую хату и каждый переулок. Несмотря на преимущество неожиданной атаки, деникинцы проиграли. Большая их часть полегла ещё в селе, а остатки бежали по голому полю к огромной реке. Все наши стояли с ружьями, как и я.

Справа от меня стоял Степан, а слева – Семен. Шансов у деникинцев не было никаких. Спрятаться им негде: сзади – махновцы, слева и справа – голое поле, впереди – Днепр. Деникинцев отстреливали как позорных псов. От пуль они падали один за другим. Тут я подумал, что такая смерть для них слишком легка. Я схватил вилы и рванулся в поле. Я представлял, как всажу их в спину какому-нибудь теряющему силы деникинцу, как он будет умирать, чувствуя жгучую боль и видя окровавленные вилы, вышедшие у него спереди между ребер. Я почти уже догнал белогвардейца… Но он, сука, развернулся и пальнул мне в лицо из нагана. В последние секунды перед смертью я видел, что его изрешетили пули моих товарищей. Но мою жизнь было уже не спасти.

Я очнулся на огромном футбольном стадионе. Он был битком набит, десятки тысяч людей сопереживали 22-м спортсменам на поле внизу. Я стоял на фанатском секторе одной команды, напротив нас был сектор фанатов другой. Справа от меня стоял Степан, а слева – Семен. Накал выкрикивания взаимных оскорблений между секторами все увеличивался. Суть сводилась к тому, что мы – махновцы, а они – деникинцы. Где-то в середине второго тайма мы заметили непонятное шевеление на трибунах напротив. Тут же человек пятьдесят наших вскочило (я был в самой гуще, и, конечно, следовал за своими) и рвануло со стадиона.

На улице нас попытались взять под контроль менты, но безрезультатно. Пробежав метров триста дворами, мы оказались на абсолютно пустой улице. Тут подъехала тачка, из которой вылез бритый толстый мужик лет тридцати пяти с аккуратной бородкой и дико злыми глазами. Я о нем совсем забыл – он пропал с нашего сектора в середине первого тайма. Злой мужик открыл багажник машины, где была сложена арматура. Все, в том числе и я, начали её разбирать. И очень вовремя разобрали – из-за угла на нас вылетела толпа деникинцев, тоже вооруженная.

И я, и Семен, и Степан, да все наши – все мы выкладывались на сотни процентов. Наши собственные идентичности, как цемент, скрепили каменный кулак нашего отряда. Мы должны были разогнать, прорваться сквозь враждебную биомассу. Ни о чем другом никто из нас не думал. Мы шли плечом к плечу и клали врага. Своим металлическим прутом я ломал руки, пытавшиеся прикрыть головы, делал борщ из вражеских рож, крошил височные кости. Троих я успокоил наверняка – если не пять – посчитать непросто. Но тут нарисовался ОМОН. Дабы разогнать сразу всех, омоновцы атаковали наших сзади. На долю секунды я обернулся на шум, а в это время истекающий кровью, стоящий на четвереньках деникинец, которого я как раз собирался добить, вскочил и воткнул мне в живот огромный нож. Умирая, я видел, как наши погнали деникинцев и, развернувшись, начали организованно отступать, не даваясь в лапы ОМОНа.

Я оказался на какой-то непонятной планете. Может быть, это была и Земля – например, после ядерной зимы. Всюду росли одуванчики размером с сосны, а по поверхности шныряли говорящие жирафы. Как я понял, жирафы были очень обеспокоены предстоящей на их местности битвой. Махновцы группировались у высоких скал на западе. У нас было 50 танков и 200 вертолетов. Я сидел в вертолете, справа от меня сидел Степан, а слева – Семен. Из бесконечных лесов с юга на нас двинулись деникинцы. Их командование сильно просчиталось, выставив на битву только 40 вертолетов и 300 танков. Белогвардейские вертушки мы перебили минут за пятнадцать. Они падали в горящие одуванчики как больные СПИДом стрекозы.

Наши танкисты мужественно продержались до махновской победы в небе. Ну а мы, соответственно, принялись им помогать. Деникинцы были обречены. С безопасной высоты мы вырубали один танк за другим. Но скоро с земли уже шла такая гарь, такой дым, что уже фиг чего было можно углядеть. Но это же не аргумент бросить наших танкистов! Наш вертолет спустился близко к земле и… Напоролся на деникинский снаряд. Вертолет загорелся, Степан и Семен катапультировались… А у меня чего-то там заело. Я падал вместе с вертолетом. За пару мгновений, пока длилось падение, я увидел на земле трех раздавленных жирафов, горящие одуванчики и груду искореженного железа. А потом огонь меня забрал.

Я оказался в сосновом лесу. Я был в латах, на лошади, с мечом на боку и копьем в руке. Справа от меня на своей лошадке был Степан, а слева на своей – Семен. Вытянувшись в длинную цепь, стояли другие махновцы. Мы ждали деникинцев…

Исаак Тинькофф